Рыбацкий ведьмак
Утром одеваем Михалыча, который всю ночь тлел в своём ватнике. Михалыч дымился и пах свалкой, выбегал из землянки, тушил ватник в снегу, но тот всё равно почти сгорел. Виктор отдает пару свитеров, я – овчинную душегрейку-безрукавку. Леня-маленький жалует со своего плеча брезентовый плащ, но Михалыч запутывается в нем и падает. Встав, он укоризненно смотрит на Леню добрыми бесхитростными глазами.
– Ну, чего-чего, дылда. Тебе бы только посмеяться.
– Так я помочь хотел. Я же не виноват, что ты такой мелкий.
– Ну, спасибо.
Михалыч невозмутимо достает «складенец» и отрезает снизу добрый кусок плаща.
Леня-маленький открывает рот, но сказать ничего не может, а только показывает пальцем на Михалыча и смотрит на нас. Мы разводим руками.
Собравшись и напившись чаю на дорожку, бодро рыхлим свежий снег валенками в химчулках – уходим в широкую протоку, ближе к Волге. Михалыч с видом знатока отыскивает на протоке пиленый дубовый пенек и бурит рядом с ним несколько лунок.
Удивительно то, что этот пенек, один, наверное, такой здесь, – родной брат того, у берега, из-под которого Михалыч наловчился доставать окуней. Более того, наш товарищ принялся так же бойко как вчера ловить колючеперую полосатую шпану, словно и не уходили мы никуда.
– Тут, насколько мне помнится, сроду окунь не брал, – чешет в затылке Виктор. – Мастер, значит теперь, Михалыч. Рыбацкий ведьмак.
У нас вяло поклевывает некрупная сорожка-плотва. Наловив десятка полтора живцов, иду расставлять жерлицы и... обнаруживаю, что сумка со снастями осталась в землянке, больше негде, а до нее, до землянки, километра три да по снегу... Вернуться? Часа два – минус, да наломаешься впустую. Ладно. Мастерю примитивные «поставухи», которыми нередко ловят местные невзыскательные рыбаки. Вся жерлица состоит из куска лески, грузила, тройника и собственно сигнализатора поклевки – гибкого прутика с обрывком тряпки на кончике. Прутик вмораживается у лунки, и, едва щука схватит живца, начинает отчаянно кланяться и размахивать тряпкой-флажком. Поскольку запаса лески нет, снасть работает на самозасек за счет гибкости прутика. Но сходов с такой «жерлицы» предостаточно.
Десяток снастей я все же изготовил, а сидеть около них, душа не лежит. Без вскида флажка вроде бы и нет ловли. Поручаю Михалычу приглядывать за жерлицами, и мы уходим с Леней-маленьким на Волгу, к фарватеру, искать леща. Виктор вначале идет с нами, но затем присоединяется к веренице блеснильщиков судака.
До самой Коротнинской церкви, километров в шесть выстроились они по одной линии – хоженой судаковой тропе.
Надо сказать, блесны Виктор делает сам. Его двухсторонними мельхиоровыми и серебряными игрушками соблазняются как судаки, так и щуки и крупные окуни.
Еще издали видим черные скопления рыболовов по «старому» берегу Волги. Они время от времени сжимаются в плотные непроглядные пятна. Кто-то, очевидно, слишком явно «шил» руками, вываживая леща или сорогу, и теперь поплатился за это – его обурили, дыша в затылок.
– Муравейник, – презрительно цедит Леня-маленький. Мы уходим к створному знаку на косу, подальше от суеты, которой, впрочем, все равно не избежали.
... День прошел в поисках рыбы. Радости от ловли мы не получили. Слишком шумно было на льду и бестолково. Так же бестолково метался и лещ, ослепленный точками света – все новыми лунками, пока окончательно не скатился в какие-то свои заповедные ямы. Вот тут-то нам и пришла мысль поискать леща у берега, напротив знаменитых «Тополей».
Недалеко от берега встречаем небольшую группу рыболовов. Краем глаза мы их видели в течение всего дня. Рыболовы упорно сидели на одном месте. Сейчас на вопрос об успехах один из них довольно недружелюбно буркнул: «Ерши». В нашем лице он явно боялся «обуривателей», и поэтому мы, вполне его поняв, хотя и не поверив версии о ершах, отошли от рыболовов метров на сто пятьдесят. Не было здесь на чистом льду ни яичной скорлупы, ни огрызков, ни торчащих из лунок пустых бутылок. Посмотрим, как насчет клева...
Томительное, нетерпеливо-захватывающее чувство испытываешь, вспарывая буром толщу льда на новом месте. Вот уже и булькнула в лунке мормышка с пучком мотыля и тут, о чудо! – первая неожиданно уверенная поклевка! В полводы взяла увесистая густера.
А дальше началось совсем что-то невероятное... Почти на каждом опускании мормышки ко дну кивок выгибался кверху, и упрямая тяжесть гнула хлыстик удильника. Если же поклевок не было на спуске, то на подъеме кивок непременно резко вздрагивал, и та же тяжесть заставляла хрустеть работающую на пределе снасть. Брал ровный четырехсотграммовый подлещик, попутно попадались крупные синец, сопа и густера.
С опаской взглянув на часы, не верю своим глазам – время словно взбесилось! Липучей резиной тянулись часы бесклевья, а сейчас стрелки часов завертелись, как угорелые. А вокруг нас уже и народу прибыло множество. Видать, заметили, как мы тут руками размахиваем, вываживая рыбу. Ого, да здесь не один десяток! И главное, все ловят, хотя буры вновь прибывших то и дело вгрызаются торопливо чуть ли не под ящики более удачливых коллег. Настигла нас и здесь муравьиная суета, но ничего, первую охотку мы все же сбили. Отчаянный клев только поначалу радует, а дальше наступает пресыщение и уже механическое вываживание рыбы. Вскоре и место уже хочется сменить, пробурить новую лунку, хотя, казалось бы, зачем от добра добра искать? Но так уж, видимо, устроен рыболов – не одной добычей красна рыбалка. Иначе ничто бы не заставило нас месить километры глубокого снега, дубеть под пронизывающим «северяком», проваливаться в весенние полыньи-промоины, не забывая в паузах между пусканием пузырей, выбросить на лед ящик и бур. Славен отечественный рыболов и нелепо думать, что все невзгоды он переносит только ради худосочных по зимнему времени подлещика или щуки. Упадочные разговоры, что, мол, легче и дешевле на рынке купить – происки сухарей-домоседов, сварливых жен и завистников...
У протоки встречаемся с Виктором и идем вместе. Из его полураскрытого ящика торчит хвост здоровенного судака. Леня-маленький тычет в него пальцем.
– Последнего забагрил?
– Нет, один там еще остался, – дымит сигаретой Виктор. – У вас как?
– Спринтерские гонки от умников с биноклями. Обурили нас, «чайники».
– Не пустые?
– Взяли немного.
Вдалеке у выхода из протоки зачернела одинокая фигурка.
– Михалыч, – усмехается Леня. – Небось, опять сколопендрами на льду намусорил.
Мы, с осознанием своей удачи и заранее приготовив сожалеющие улыбки, двинулись к Михалычу. Товарищ сидел у заветного пенька. Увидев нас, он кивнул и снова замахал удильником. Около него в россыпи мелких «матросиков» алели плавниками несколько горбачей, не с килограмм ли каждый? А поодаль лежали щуки... Леня-маленький сел на снег и закурил...
Автор: Александр Токарев
