Когда страх заглянул в окно
Мне не раз приходилось ночевать в лесу одному. Ночёвки были у костра, в старых рыбацких зимовьях, в землянках на волжских островах, и даже на льду водохранилища. Это были, наверное, самые трудные и экстремальные ночёвки. Зачем это было нужно, ну, ночевать на льду? Всё дело в том, что рыбацкие места, где тогда успешно ловились со льда судаки, щуки на живца и блёсны, а на зимнюю удочку – лещи и плотва, находились довольно далеко, в затопленном лесу зоны затопления Чебоксарской ГЭС. До ночлега нужно было месить сырой снег шесть-семь километров. И ещё неизвестно было, пустят на ночлег в рабочий вагончик или в сторожку церкви, что находилась в разоренном местечке Коротни. Там и осталась только церковь, да кладбище блестело на берегу крестами и памятниками. Коротни, как и много приволжских деревень, попали в список выселков перед затоплением водохранилищем. Поэтому жителей выселили, часть жилья ушла под воду, а часть – догнивала на берегу рядом с автостанцией и на Соколином острове, который образовался после затопления.
В церкви служили. И часто над волжскими просторами был слышен слабый голос колокола. Иногда церковный сторож пускал переночевать, но не всегда. Так же было и с ночлегом в рабочих вагончиках, где обитали люди, занимающиеся обслуживанием дамбы или ещё какой-то работой. Но там было иногда людно и некуда приткнуться. Поэтому ночевать приходилось прямо на льду. Сделаешь навес из жердей, спиленных здесь же в лесу, вставишь стойки в пробуренные лунки, обтянешь полиэтиленом и жильё готово. Останется только развести костёр рядом с навесом, положить жердей на лёд для лежанки и можно ждать утро, проверяя время от времени жерлицы на лесной полянке, поставленные на налима. Спать получалось не больше часа, пока костёр не провалится в яму, наполненную водой, которую сам и проделал своим жаром во льду. Тогда сделаешь новый настил из дров, разожжешь огонь и – снова нос по мышку. Плохо если по Волге шёл морозный порывистый ветер. Тогда под навес задувало, и вместе с теплом под полиэтиленом накапливался дым, которым выедало глаза, и от которого было трудно дышать. Но зато рано утром на жерлицы начинал брать судак весом до 8 кило, щука до 10-12 кг весом и больше. Иногда рядом с дубом, торчащим изо льда, ловился лещ до 2 кг весом, попадалась и килограммовая плотва. И трудности ночёвки забывались.
Никогда я не испытывал страх, ночуя в лесу и на льду в одиночестве. Но однажды я испытал этот страх, скорее, непонятный мистический ужас. Случилось это в землянке на озере, которую мы построили с отцом для ночёвки во время охоты на глухариных токах, весенней ловли щуки со льда и осеннего сбора клюквы. В этой землянке ночевали мы и с сыновьями, которых я брал на рыбалку.
Дело было весной. Уже начала брать на жерлицы щука. Удачно отловившись, я вечером натопил печку, сварил уху, картоху с тушёнкой и улегся спать, приняв чуть-чуть «Пшеничной» для сна. Проснулся от непонятного чувства, словно кто-то был рядом. И вдруг за стеклом оконца, рядом с которым на полочке горел светильник на соляре, я увидел бледное лицо. Губы что-то шептали. Мне показалось, что я слышу: «Саня, пусти!». Да это же Андрюха, друг детства и заядлый когда-то рыбак. Но с тех пор, как во время экспериментов над страной, затеянных Гайдаром и Чубайсом вместе с Ельциным, Андрюха потерял работу на заводе, он запил по-чёрному и помочь ему было уже нельзя, как я ни старался, как ни старалась его жена, родители и коллеги по работе, друзья. Сломался человек.
А тут вдруг среди ночи, на озере, среди снегов по пояс, где и днём не пройти… Я вышел из землянки. Никого не было. Только в свете полной луны виден был на краю поляны тёмный силуэт. Я пошёл, было, к Андрюхе, но он каким-то образом удалялся от меня, не переставляя ног. И тут мне стало по-настоящему страшно. Я никогда не видел чего-то подобного и никогда не испытывал такого ужаса.
Вернувшись в землянку, я плеснул «Пшеничной», думая разогнать это наваждение. Но в окне вновь увидел бледное лицо. Выходя несколько раз из землянки, я никого не обнаруживал рядом с ней, как не было и свежих следов на выпавшем ночью снегу.
Когда я вернулся в город, мне сообщили, что Андрюха умер. Видимо, он приходил ко мне попрощаться, а я этого не понял.
Автор: Александр Токарев
